Мне становится горько при мысли о том, сколько времени я потеряла, потакая своей лени и нежеланию трудиться. Прокрастинация доходила до до того, что я годами не писала художественных текстов. Говорят, что писатели — это люди, которые не могут не писать. Я прекрасно могла не писать, забивая дни онлайн-играми, развлечениями и всевозможными забавами. Чувство вины становилось почти невыносимым, я ела себя поедом, но я могла жить и не писать. Или все-таки не могла?
Я преуспела в искусстве отлынивания от работы. Я использовала любой предлог: легкое недомогание, интересную книгу, компьютерную игру... Все, что угодно, лишь бы не писать. Для меня это тяжелый труд. Я не графоманка, самозабвенно исписывающая страницу за страницей. Писать — непросто, и работа эта не слишком приятна. А вот перечитывать написанное я обожаю! Самый вымученный текст, который я писала, заставляя себя складывать слово за слово в предложения, оказывается после перечтения легким и приятным.
Писать легче не станет никогда, потому что заданная планка качества постоянно растет, и каждый новый текст — вызов моим способностям. Я перфекционистка и считаю, что нужно выжимать максимум из текста, подавать его интереснеее и занимательнее с каждым разом.
Для того, чтобы не прерывать работу над первым своим романом, «Бременем чести», я использовала методику регулярности и маленьких ритуалов для включения в работу. Я поставила себе определенну норму, которой хотела придерживаться. Она у меня была что-то около трех эпизодов в неделю. Далее, каждый раз, когда я заходила в файл с текстом, я включала себе музыку. Одну и ту же: альбом Агаты Кристи «Ураган». Альбом проигрывался раз за разом, а я в это время писала и писала. То, что музыка одна и та же, меня не тревожило. К новым мелодиям нужно было бы привыкать, я стала бы вслушиваться в текст песен, и все это ужасно отвлекало бы от работы. У такого метода оказался изумительный плюс. Я редко сажусь за стол с рабочим настроением. Но стоило мне услышать знакомую музыку, как пальцы сами начинали стучать по клавиатуре, я мгновенно входила в рабочий режим.
Это вообще самое сложное — войти в рабочий режим. Он сродни трансу, в нем пишешь и пишешь. Бывало так, что в длинной пробке я доставала нетбук и начинала что-то редактировать или писать, а потом незаметно для себя уходила в работу с головой настолько, что обратно возвращалась уже по прибытии на место, не замечая, что половину дороги писала на скорости 100км/ч, чего я обычно страшно не люблю: монитор трясет, глаза быстро устают...
Однако ритуалы для вхождения в рабочий режим не стоит делать слишком сложными. Чем больше времени занимает подготовка к самой работе, тем выше вероятность от нее отказаться совсем, как от занятия утомительного и непродуктивного.
Возвращаясь в рабочий режим, я определила для себя норму в 10000 знаков в день. Пять — на «Семеро» и пять — на «Джинн с тоником». Я знаю, что мне нужно вернуться к работе над «Шестым родом», там все застопорилось на самом интересном месте и уйма материалов уже подготовлена, но пока что я почему-то не могу этого сделать. Но конечно, рано или поздно я им займусь.
Кстати, уже на следующей неделе я делаю апдейт в «Семерых», уже готовы новые эпизоды. А завтра я расскажу о втором участии в конкурсе. Который стал эпик фейлом, но одновременно — и шагом вперед.
Я преуспела в искусстве отлынивания от работы. Я использовала любой предлог: легкое недомогание, интересную книгу, компьютерную игру... Все, что угодно, лишь бы не писать. Для меня это тяжелый труд. Я не графоманка, самозабвенно исписывающая страницу за страницей. Писать — непросто, и работа эта не слишком приятна. А вот перечитывать написанное я обожаю! Самый вымученный текст, который я писала, заставляя себя складывать слово за слово в предложения, оказывается после перечтения легким и приятным.
Писать легче не станет никогда, потому что заданная планка качества постоянно растет, и каждый новый текст — вызов моим способностям. Я перфекционистка и считаю, что нужно выжимать максимум из текста, подавать его интереснеее и занимательнее с каждым разом.
Для того, чтобы не прерывать работу над первым своим романом, «Бременем чести», я использовала методику регулярности и маленьких ритуалов для включения в работу. Я поставила себе определенну норму, которой хотела придерживаться. Она у меня была что-то около трех эпизодов в неделю. Далее, каждый раз, когда я заходила в файл с текстом, я включала себе музыку. Одну и ту же: альбом Агаты Кристи «Ураган». Альбом проигрывался раз за разом, а я в это время писала и писала. То, что музыка одна и та же, меня не тревожило. К новым мелодиям нужно было бы привыкать, я стала бы вслушиваться в текст песен, и все это ужасно отвлекало бы от работы. У такого метода оказался изумительный плюс. Я редко сажусь за стол с рабочим настроением. Но стоило мне услышать знакомую музыку, как пальцы сами начинали стучать по клавиатуре, я мгновенно входила в рабочий режим.
Это вообще самое сложное — войти в рабочий режим. Он сродни трансу, в нем пишешь и пишешь. Бывало так, что в длинной пробке я доставала нетбук и начинала что-то редактировать или писать, а потом незаметно для себя уходила в работу с головой настолько, что обратно возвращалась уже по прибытии на место, не замечая, что половину дороги писала на скорости 100км/ч, чего я обычно страшно не люблю: монитор трясет, глаза быстро устают...
Однако ритуалы для вхождения в рабочий режим не стоит делать слишком сложными. Чем больше времени занимает подготовка к самой работе, тем выше вероятность от нее отказаться совсем, как от занятия утомительного и непродуктивного.
Возвращаясь в рабочий режим, я определила для себя норму в 10000 знаков в день. Пять — на «Семеро» и пять — на «Джинн с тоником». Я знаю, что мне нужно вернуться к работе над «Шестым родом», там все застопорилось на самом интересном месте и уйма материалов уже подготовлена, но пока что я почему-то не могу этого сделать. Но конечно, рано или поздно я им займусь.
Кстати, уже на следующей неделе я делаю апдейт в «Семерых», уже готовы новые эпизоды. А завтра я расскажу о втором участии в конкурсе. Который стал эпик фейлом, но одновременно — и шагом вперед.